24 июля - день обретения мощей священномученика Илариона (Троицкого). Выдающийся православный богослов, писатель, миссионер, он принял епископский сан в разгар гонений на веру — в 1920 году, вскоре и стал ближайшим помощником святого патриарха Тихона. Шесть лет заключения в Соловецком лагере, затем ссылка в Казахстан… Во время очередного следования по этапу он заболел тифом и скончался.
Погода на Соловках непредсказуема. Штиль за считанные минуты может смениться штормом. Все заключенные и охранники СЛОНа — Соловецкого лагеря особого назначения — об этом знали… Случаев гибели на воде здесь было множество.
Как-то раз буря унесла в открытое море лодку, в которой находился самый злобный лагерный охранник — некий Сухов. Заключенные и солдаты, собравшиеся на берегу, были убеждены: гибель лодки вместе с людьми неминуема. Писатель и журналист Борис Ширяев, бывший в 1920-х годах одним из соловецких з/к, описывает эту историю в своем документальном романе «Неугасимая лампада»:
Там, вдали, мелькала черная точка, то скрываясь, то вновь показываясь на мгновение. Там шла отчаянная борьба человека со злобной, хитрой стихией. Стихия побеждала.
— Да, в этакой каше и от берега не отойдешь, куда уж там вырваться, — проговорил чекист, вытирая платком стекла бинокля. — Пропал Сухов! Пиши полкового военкома в расход!
— Ну, это еще как Бог даст, — прозвучал негромкий, но полный глубокой внутренней силы голос.
Все невольно обернулись к невысокому плотному рыбаку с седоватой окладистой бородой.
— Кто со мною, во славу Божию, на спасение душ человеческих? — так же тихо и уверенно продолжал рыбак, обводя глазами толпу и зорко вглядываясь в глаза каждого. — Ты, отец Спиридон, ты, отец Тихон, да вот этих соловецких двое… Так и ладно будет. Волоките карбас на море!
— Не позволю! — вдруг взорвался чекист. — Без охраны и разрешения начальства в море не выпущу!
— Начальство — вон оно, в шуге, а от охраны мы не отказываемся. Садись в баркас, товарищ Конев!
Чекист как-то разом сжался, обмяк и молча отошел от берега.
— Готово?
— Баркас на воде, владыка!
— С Богом!
Общий вид Соловецкого монастыря после пожара 1923 года. Из фотоальбома, подаренного Управлением Соловецких лагерей особого назначения С. М. Кирову, первому секретарю Ленинградского обкома ВКП(б). Фото: opps.ru
Бородатый рыбак, отправившийся в пучину на спасение охранника Сухова, был никто иной, как священномученик Иларион (Троицкий). Cсыльный епископат в знак особого уважения избрал святителя Илариона своим архипастырем — главой Соловецкого православного духовенства. Во время молитвы верующие на Соловках поминали его «архиепископом Соловецким»… Как повествует Борис Ширяев, авторитет архиепископа Илариона на Соловках был столь высок, что воспротивиться намерению владыки никто не посмел:
Владыка Иларион стал у рулевого правила, и лодка, медленно пробиваясь сквозь заторы, отошла от берега.
Спустились сумерки. Их сменила студеная, ветреная соловецкая ночь, но никто не ушел с пристани. Забегали в тепло, грелись и снова возвращались. Нечто единое и великое спаяло этих людей. Всех без различия. Даже чекиста с биноклем. Шепотом говорили между собой, шепотом молились Богу. Верили и сомневались. Сомневались и верили.
— Никто, как Бог!
— Без Его воли шуга не отпустит.
Осторожно вслушивались в ночные шорохи моря, буравили глазами нависшую над ним тьму. Еще шептали. Еще молились.
Но лишь тогда, когда солнце разогнало стену прибрежного тумана, увидели возвращавшуюся лодку и в ней не четырех, а девять человек.
И тогда все, кто был на пристани — монахи, каторжники, охранники, — все без различия, крестясь, опустились на колени.
— Истинное чудо! Спас Господь!
— Спас Господь! — сказал и владыка Иларион, вытаскивая из карбаса окончательно обессилевшего Сухова.
Пасха в том году была поздняя, в мае, когда нежаркое северное солнце уже подолгу висело на сером, бледном небе. Весна наступила, и я, состоявший тогда по своей каторжной должности в распоряжении военкома Особого Соловецкого полка Сухова, однажды, когда тихо и сладостно распускались почки на худосочных соловецких березках, шел с ним мимо того Распятия, в которое Сухов когда-то выпустил два заряда. Капли весенних дождей и таявшего снега скоплялись в ранах-углублениях от картечи и стекали с них темными струйками. Грудь Распятого словно кровоточила. Вдруг, неожиданно для меня, Сухов сдернул буденновку, остановился и торопливо, размашисто перекрестился.
— Ты смотри… чтоб никому ни слова… А то в карцере сгною! День-то какой сегодня, знаешь? Суббота… Страстная…
Бухта благополучия, вид со стороны Соловецкого Кремля. Из фотоальбома, подаренного Управлением Соловецких лагерей особого назначения С. М. Кирову, первому секретарю Ленинградского обкома ВКП(б). Фото: opps.ru
На соловецкой «фабрике смерти» и в самом деле порой происходили удивительные вещи. Недаром эпиграфом к книге Бориса Ширяева о Соловках стали слова напутствия, которые художник Борис Нестеров сказал автору перед его отправкой в СЛОН: «Не бойтесь Соловков. Там Христос близко»… Сотни священников, тысячи осужденных за веру, прошедших через СЛОН — все эти люди, на фоне полуразрушенных монастырских стен, формировали особый, неповторимый «дух Соловков».
Одним из миссионеров Соловков стал святитель Иларион (Троицкий). Известно, что для многих заключенных и сотрудников СЛОНа, выросших в годы большевицкого безбожия, владыка Иларион стал тем человеком, который впервые рассказал им о Христе и Евангелии.
Архиепископ Иларион (Троицкий) в Соловецком лагере среди заключенного духовенства (второй справа). Фото: pravnov.ru
Святитель Иларион провел на Соловках в общей сложности два трехлетних срока (1923–26 и 1926–29). «На повторный курс остался», — как шутил сам владыка.
Продолжение читайте на Правмире